Это фрагменты нигде еще не опубликованной полностью книги Эльдара Зейналова.
Все на реальных фактах, докуметах, свидетельствах:

---

... 

На следующий день скрываться уже не было смысла. «Труповозка» подъехала своим ходом около 9-ти часов утра, в камерах, как
обычно, закрыли глазки, исполнители прошли к подвалу… В камерах напряженно ждали, к какой камере подойдет старшина 
Саладдин.

В тот день были расстреляны трое, и все из одной, 132-й камеры. По словам очевидцев, «в этот день было продемонстрировано, 
как нужно уметь умирать и не бояться смерти».

Первым был Роман Богданов или Рома, как его все звали ввиду его молодости. Открыв «кормушку», Саладдин окликнул Рому, 
потребовав подать руки в кормушку. Рома не сразу подошел к «кормушке», т.к. после вчерашних переживаний был взволнован. 
Препирательство между ними продолжалось около 10 минут. Саладдин настойчиво потребовал, чтобы Рома подошел к «кормушке» и 
протянул руки. Сцена для притихших заключенных была поистине душераздирающая.

Наконец, по корпусу раздались крики заключенных. «Арестанты» советовали Роме не противиться: ведь если приговор уже 
утвержден, то он должен быть приведен в исполнение. Например, бывалый уголовник Фамиль по кличке Федя из 129-ой камеры 
советовал: «...Твое сопротивление, кроме вреда, ни к чему не приведет. Если наши приговоры будут утверждены, то нас тоже 
это ждет. И смерть нужно встречать достойно». Федин совет всем понравился, и со всех сторон начали раздаваться 
подбадривающие крики. Присутствовавший при этой сцене начальник тюрьмы отнесся к этому сеансу психологической подготовки 
спокойно и дал возможность осужденным «выпустить пар». 

Роме поддержка других заключенных как будто придала дополнительные силы. Он смирился с ситуацией - подошел к кормушке и 
из-за спины протянул руки. Открылась дверь и он в наручниках вышел в коридор. 

От двери 132-ой камеры до двери подвала примерно 20 метров. Проходя мимо каждой камеры, Рома подходил к дверям и прощался 
с каждым. Осужденные в свою очередь приветствовали его мужество. Простился и со своим подельником Салманом, сидевшим у 
самого подвала, в камере №125: «Салман, я пошел… До встречи!» Он имел в виду обычай казнить в один день всех 
подельников-смертников. 

От двери подвала Рома обратился ко всем с последними словами: «Дай Бог, чтоб перед всеми вами открылась дверь, ведущая 
на свободу!» 

Хлопнула дверь, и из подвала послышались несколько глухих выстрелов.

Тут уместно привести мнение бывшего смертника о том, насколько опасно было злить исполнителей перед расстрелом: «Обычно, 
если им не нравился характер арестанта, его манера и поведение, то его убивали с особой жестокостью, получая при этом 
удовольствие, и приговоренный принимал мученическую смерть. Исполнители приговоров из профессионалов превращались 
в маньяков». 
Так что Федя знал, что советовал шедшему на казнь товарищу[1].

Кстати, натянутые нервы и чуткий слух смертников уловили, что, выпустив из камеры Ромку, старшина запер на двери не все 
замки, а только один. В камере напротив догадались, что в 132-ю камеру придут еще раз, и начали с нею переговоры, чтобы 
узнать и передать родственникам последнюю волю казненных. Однако в 132-й суеверно восприняли этот шаг доброй воли в штыки 
и обругали доброхотов.

Однако, вернувшись из подвала, Саладдин действительно вновь подошел к «кормушке» 132-ой камеры. На этот раз подошла 
очередь
 Эльшада Фатуллаева. Он был молод, около 25 лет. В психологическом плане он был уже подготовлен. Но, перед тем, как 
протянуть руки к «кормушке», он все же с упреком сказал Саладдину: «Ведь ты же мне обещал!..» На что Саладдин очень резко 
бросил: «Кто я такой, чтобы тебя помиловать?!».

Смысл этого диалога смертники осознали позже, когда проанализировали поведение Эльшада и его отношения с Саладдином. 
Некоторые смертники полагали, что Саладдину удалось завербовать Эльшада, используя его молодость и жажду жизни. А может 
быть, они ошибались, и заключенного просто «кинули», не сдержав обещание за помощь в помиловании – такие случаи, хоть и 
редко, но случались. Как бы то ни было, эта тайна умерла за дверью подвала... 

После слов старшины Эльшад тихо протянул руки к кормушке. Когда на них надели наручники, без сопротивления вышел в 
коридор.

Наступили самые волнующие и жуткие минуты. Молодой, жизнерадостный человек ласково прощался с каждой камерой, желая всем 
свободы. И будучи еще живым, слышал из каждой камеры в ответ слова, адресуемые только усопшим: 
«Аллах сяни ряхмят элясин!» 
(«Упокой тебя Господь!»). 

В корпусе в камере №123 содержался его «подельник» Видади. Он тоже был очень молод, примерно 22 лет. После доставки в 
корпус они не разговаривали друг с другом, обвиняя друг друга в совершенном преступлении. В тот день - в день расстрела 
Эльшада, они помирились. Подойдя к камере своего «подельника», он приветствовал Видади и пожелал ему скорейшего 
освобождения. Видади тоже пожелал ему божьей милости, и добавил, что его тоже скоро поведут в подвал – ведь обычно 
подельников расстреливали в один день! Эльшад в ответ посоветовал ему быть терпеливым - это были его последние слова. 

Снова из подвала донеслись глухие звуки выстрелов. 

Трупов расстрелянных, по существовавшей инструкции, родственникам не выдавали и хоронили анонимно, под номерами. 
В отношении Эльшада Фатуллаева, если верить прессе, не выполнили и простой чиновничьей формальности - не известили семью. 
Рассказывают почти невероятную историю, что вплоть до самой отмены смертной казни в феврале 1998 г., когда выяснились 
имена 
всех выживших, родственники носили ему передачи и писали президенту письма о помиловании. 

Этого едва можно было ожидать от Саладдина, который был в хороших отношениях с семьей Эльшада и отличался 
добросовестностью 
в таких вопросах, всегда срочно сообщая семье расстрелянного дату казни для устройства своевременных поминок. Во всяком 
случае, ветераны-смертники утверждают, что мать Эльшада умерла от горестной вести, а родственники Видади, пришедшие к 
нему 
на свидание несколько позже, уже были в курсе смерти Эльшада. Зато позже, при Кахине, смертники часто были свидетелями 
сцены, когда в корпусе выкрикивали имя смертника, к которому пришли на свидание родственники (разумеется, с передачей), 
но который уже давно умер! 

…Видади, полагая, что его расстреляют в тот же день, воспользовавшись моментом, прощался с корпусом. Но в тот день судьба 
была благосклонна к нему. Саладдин с трудом убедил его, что «исполнение» его не касается. 

И действительно, в тот день третьей жертвой был Андрей Щетинов[2] – очень спокойный, тихий заключенный. Его супруга за 
соучастие тоже была приговорена к 15 годам заключения. Вместе они убили, расчленили и похоронили на даче несколько 
человек. Он сам рассказывал сокамерникам, что пил кровь убитых и ел их мясо. За это в корпусе его называли «Людоедом». 
Саладдин же почему-то прозвал его «Штирлицем».

Когда Саладдин открыл «кормушку» 132-ой камеры и бросил: «Штирлиц, руки!», Андрей уже был готов к выходу. Он поправил на 
голове шапку, попрощался с сокамерниками и повернулся спиной к «кормушке». Когда его вывели в наручниках в коридор, он 
вначале своим низким голосом поздоровался со всем корпусом. Саладдин, подтолкнув его в спину, скомандовал: «Пошел!» Тот, 
сделав шаг, повернулся к старшине и попросил у него сигарету. Саладдин не спеша достал из пачки сигарету, сунул ее в рот 
зеку и поднес зажигалку. Один из исполнителей торопил Саладдина, но тот дал заключенному докурить. Андрей, поблагодарив 
его, попрощался с корпусом и пошел в сторону подвала. В конце своего пути, пожелав всем свободы, спокойно вошел в подвал. 

Послышались несколько выстрелов, и таким образом, в этот день исполнение приговоров завершилось. Рассказывают, что в 
камере №132 был еще один смертник, некий Зульфугар, который после казни всех других сокамерников ожидал, что придут и за 
ним. От ожидания расстрела он повредился разумом...

Несколько слов о дальнейшей судьбе Видади. Уже потом адвокат сообщил ему, что, действительно, некий «Комитет матерей» 
подготовил обращение к президенту с просьбой о его помиловании, и этому обращению был дан ход. Но эта радостная весть уже 
не помогла смертнику. После всех пережитых волнений Видади в течении одного дня заболел желтухой. В тот же день врачи 
начали делать ему инъекции. Эти процедуры продолжались несколько дней, но через неделю у него уже отнялись ноги. 

Через некоторое время родственники Видади пришли к нему на свидание, но его тяжелое состояние не позволило ему 
встретиться с ними. Саладдин несколько раз пытался поднять его, но безрезультатно. Мать в комнате для свиданий умоляла 
о встрече с сыном. Видади стонал на койке и также умолял о последнем свидании. Заключенные попросили Саладдина, чтобы 
Видади отнесли на свидание на носилках, чтобы мать с сыном попрощались. Саладдин категорически отказался, заявив, что 
руководством это запрещено. Отказ буквально добил заключенного, и в считанные минуты Видади скончался. Ни мать сына не 
увидела, ни Видади не смог сказать ей последнее слово. 



  

  
  

блатной словарь, каталог, ссылок, полезные ссылки, товары по ссылкам, интересно, лучшеее, выгодно, удобно, татуировки, зона, феня, понятия, тюрьма, арест, криминал, сидельцы, блатной мир, жизнь за решёткой, масти, законы, уголовный мир, история крестов, карты.